Клиент приходит в жизнеизменяющую психотерапию для того, что­бы изменить свою жизнь. То, что он приносит на психотерапию как «ма­териал для работы» — это его способ бытия. Жизнеизменяющая психо­терапия должна «всего лишь» помочь клиенту в изменении его способа быть живым. Но способ бытия клиента — это (в гораздо большей степе­ни, чем он осознает) основа его представления о том, кто и что он есть и что есть его мир. Таким образом, когда психотерапия становится истин­но жизнеизменяющей, клиент чувствует, что его идентичность, его мир, короче, его жизнь — под угрозой. Так что он не без оснований сопротивля­ется психотерапевтическому воздействию.

Чтобы стали возможными исследование и конфронтация, которые являются центральным моментом жизнеизменяющей психотерапии, не­обходима взаимная глубокая субъективная вовлеченность. Сензитив-ность психотерапевта и его искусство использовать разные методы для поддержки значимых отношений — наиболее важные вещи в достижении этой вовлеченности. В данной главе описан один из подходов, основанный на открытиях психоанализа.

Подход к работе с сопротивлением, представленный в данной главе, является более «сектантским», чем изложение материала в других гла­вах, так как он вытекает из моей концепции природы человеческой лично -сти и оснований психотерапии. Все же я попытался представить этот подход так, чтобы он подошел и тем, кто ориентируется на другие под­ходы.

Одним из наиболее важных открытий Фрейда стало то, что он обнаружил фено­мен сопротивления и осознал его центральное значение для психотерапевтической работы. Он писал: «Когда мы предпринимаем попытку вернуть пациента к здоровью и освободить его от симптомов его болезни, он встречает нас бешеным, неистовым сопротивлением, которое сохраняется на протяжении всего процесса лечения»¹.

Наверное, Фрейд не был первым, кто обнаружил, что его попытки помочь встре­чает в штыки тот самый человек, на которого обращены его усилия, и, во многих слу­чаях, именно тот, кто сам пришел с просьбой о помощи. Конечно, врачи, священно­служители, учителя и многие другие сталкивались с этим парадоксальным феноме­ном еще со времен зарождения человечества. Но только Фрейд, прообраз глубинного психотерапевта — и в этом состоит уникальная важность его работы — принял сопро­тивление как общую, и даже центральную, часть психотерапевтической работы, вместо того чтобы отмахнуться от него, приняв за слабую мотивацию, злую выходку или упрямство (наиболее частые первичные интерпретации). Показательно, что Фрейд, очень ревностно относившийся к признанию своего вклада и к тому, что будет связа­но с его именем, подчеркивал: «Нет психоанализа там, где нет анализа сопротивле­ния».

ОПРЕДЕЛЕНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ

Этот важный термин может быть определен несколькими способами и на несколь­ких уровнях клинического взаимодействия. Психотерапевты и теоретики различных направлений используют его совершенно по-разному. Я намерен представить базо­вую концепцию и затем показать некоторые пути проявления сопротивления. Нач­нем с самого общего понимания этого термина: «Ты схватил простуду потому, что твоя сопротивляемость упала», — говорят нам. Сопротивляемость болезни — знако­мое понятие, при обращении к нему становится очевидным, что сопротивление — это здоровый процесс, естественный для нашего тела, и, возможно, не только тела.

Сопротивление — это название для побуждений клиента, которые заставляют его искать возможности уменьшить угрозу, и для процессов, которые позволяют этим побуждениям реализоваться. Если так, то очевидно, что сопротивление — один из универсальных, нормальных и даже желаемых способов переработки нашего опыта. Это важно осознать и иметь в виду. Кто же не стремится уменьшить опасность? Оп­ределяющими являются вопросы: Что воспринимается как опасность и чему следует сопротивляться? Как уменьшается опасность? Какой ценой?

Фрейд видел проявление сопротивления в невозможности для клиента следовать «основному правилу» свободных ассоциаций и в его неспособности принять интер­претации, предлагаемые психоаналитиком. Несмотря на все модификации теории и практики (включая значительное уменьшение акцента на основном правиле), многие современные психотерапевты и аналитики согласны с тем, что сопротивление — это защита клиента от интерпретации психотерапевта. По моему мнению, это вполне может быть сопротивлением. Но оно может им и не быть.

Сопротивление — это не то же самое, что противостояние клиента психотерапев­ту, антагонизм или враждебность. Клиенты могут грамотно и с большой степенью присутствия оспаривать интерпретации психотерапевта — и тогда они не сопротив­ляются в том значении термина, которое использую я. Клиент может быть в ярости на психотерапевта и открыто проявлять свою ярость, но до тех пор, пока это не явля­ется ширмой, позволяющей избежать присутствия, я не буду считать это сопротивле­нием. Уже двух этих примеров, конечно, должно быть достаточно, чтобы сделать вы­вод. Редко бывает так просто определить, имеем мы дело с сопротивлением или нет. Тем не менее очевидно, что мое видение сопротивления отличается от традиционно­го психоаналитического.

Сопротивление — это импульсивное действие, направленное на защиту привычной идентичности и знакомого мира от того, что воспринимается как у гроза. В глубинной психотерапии сопротивление — это те способы, с помощью которых клиент избегает состояния истинного субъективного присутствия — открытости и экспрессивности в психотерапевтической работе. Осознаваемая и неосознаваемая угроза состоит в том, что погружение бросит вызов бытию клиента в его мире.

Сопротивление проявляется по мере того, как клиент старается удержаться от глубокого погружения в психотерапевтическую работу, объективируя себя и поддер­живая поверхностную ориентацию. Сопротивление — это сила, противодействующая тяге к субъективности, это потребность избежать истинного присутствия в собствен­ной жизни — все равно в психотерапии это происходит или вне ее. Сопротивление, рассматриваемое таким образом, приводит к не аутентичному бытию.

Параметры сопротивления

Чтобы углубить наше понимание значения сопротивления и облегчить поиск пси­хотерапевтических подходов к нему, я опишу параметры этого распространенного клинического феномена.

Сопротивление интервьюированию. Первое проявление сопротивления обычно можно наблюдать при первичном контакте с клиентом.

Нан опоздала на свой первый сеанс на пять минут. Она извинилась, но небрежно и рассеянно. На следующие три сессии она приезжала с опозданием в среднем на 8-10 минут. Когда она пришла на свое пятое интервью с опозданием, примерно, на 15 ми­нут, психотерапевт обратил внимание на этот паттерн ее поведения и спросил Нан, что она думает по этому поводу. Она с улыбкой отмахнулась, описывая свою занятость на работе и уверяя, что исправится в будущем. Психотерапевт не настаивал на своем во­просе, но он почувствовал недостаток реальной вовлеченности со стороны Нан.

Наша первая встреча с паттерном сопротивления часто происходит примерно та­ким образом. Мы чувствуем отстраненность, или замечаем, что клиент отступает, ста­рается не вовлекаться в процесс, или осознаем, что каким-то образом потеряли основ­ную нить нашего исследования. Мы можем считать это «сопротивлением интервью­ированию», поначалу воспринимая его как изолированный феномен.

Сопротивление как жизненный паттерн. По мере того как психотерапевт узнает клиента, он обнаруживает, что это сопротивление интервьюированию — не изолиро­ванное событие, что клиент снова и снова демонстрирует этот способ поведения. Оче­видно, это хорошо отработанная часть его репертуара реакций. Затем становится ясно, что эти паттерны, реализующиеся в консультационном кабинете, — часть обычного способа бытия клиента. Следующий пример чересчур очевиден, но зато очень хоро­шо иллюстрирует данное явление.

После опоздания на одну-две минуты в последующие две сессии, Нан снова стала постоянно опаздывать к назначенному времени. Она всегда извинялась. Когда я спра­шивал ее об опоздании, она старалась отмахнуться от этого вопроса: «Мой рабочий гра­фик слишком перегружен», «Я всегда приезжаю последняя (смеется)», «Психотерапия здесь ни при чем, это началось до того, как я стала работать с вами и, наверное, будет продолжаться до конца моих дней».

Нан не готова согласиться, что ее продолжающаяся склонность к опозданиям есть сопротивление, поскольку уверена, что это способ жизни, который существует неза­висимо от психотерапии. Это и есть суть: обнаружив, что этот жизненный паттерн сопротивления действует за пределами кабинета, необходимо сделать его предметом психотерапевтического обсуждения. Сопротивление в психотерапии больше не вы­глядит как нечто изолированное, как неприятная, но несущественная привычка; те­перь мы воспринимаем его как часть более общего жизненного паттерна.

«Жизнеограничивающие» процессы. Следующий шаг — решающий, он наделяет сопротивление тем значением, которое оно имеет в глубинной психотерапии. Рабо­тая вместе, психотерапевтические партнеры обнаруживают, что существуют и другие жизненные паттерны, которые также удерживают клиента от погружения в себя, вме­шиваются в его исследование себя, пронизывают всю его жизнь за пределами психо­терапии. Другими словами, становится очевидным, что сопротивление как паттерн жизни — неотъемлемая часть того дистресса, который, вполне возможно, прямо или косвенно привел клиента в психотерапию. Более того, мы обнаружили, что эти паттерны представляют собой не отдельные трудности, но формируют комплекс, ограничивающий мир клиента (включая его Я-кон-цепцию), создающий у него впечатление, что он защищен и способен управлять сво­ей жизнью. Все это иногда называют «неврозом переноса», так как здесь в миниатюре в рамках психотерапевтического кабинета представлен большой невротический геш-тальт, который калечит жизнь клиента. Осознание этого комплекс паттернов, кото­рый ограничивает концепцию «Я-и-Мир» клиента — открытие огромной важности, так как помогает нам понять глубинную функцию сопротивления, увидеть его пози­тивные аспекты и сориентировать наши психотерапевтические интервенции таким образом, чтобы сделать их наиболее успешными.

Сначала я проиллюстрирую это положение, а затем перейду к обсуждению его значения.

В процессе психотерапии постепенно вскрылась потребность Нан заполнять каж­дое мгновение деятельностью и ее почти паническое состояние, когда она обнаружива­ла, что нет ничего, что «нужно делать». Когда она начала лечение, она со смущением призналась в скрываемых от других навязчивых мыслях. Они пугали ее, и она надея­лась, что психотерапия принесет ей облегчение. Теперь становилось очевидным, что эти мысли были нужны, чтобы заполнить ее ум в свободные минуты. Точно так же ее опо­здания — это способ сделать так, чтобы ей никогда не приходилось ждать и, таким об­разом, сталкиваться с пустотой.

Данный пример очищен от всех маскирующих и усложняющих аспектов, чтобы показать стержневой способ проявления и в интервью и в общих жизненных паттер­нах тех забот, которые так беспокоят наших клиентов.

Система конструктов «Я-и-Мир»¹. Каждый из нас должен развивать или кон­струировать концепцию того, кто и что он есть, что есть его мир, как он функциони­рует и как можно проложить в нем свой путь. Мы приходим к определенному пони­манию нашей силы и слабости, наших потребностей, опасностей, которые особенно угрожают нам, и тех вещей или состояний, к которым мы стремимся или которых избегаем. Мир необъятен, мы постоянно должны находить некий компромисс, позво­ляющий нам выжить.

Ролло Мэй² описал, как мы выхолащиваем мир, сужая его до тех пропорций, внут­ри которых чувствуем себя защищенными. Некоторые из нас оказываются в мире очень маленьких размеров, другие, как кажется, постоянно открывают новые возмож­ности. Большинство людей обустраиваются в комфортном, но ограниченном мире и только иногда исследуют новые альтернативы.

В ходе психотерапии Нан обнаружила, что бегство от одиночества и потребность быть постоянно занятой пронизывают всю ее жизнь, что они разрушают ее отношения с другими и снижают качество ее работы. Будучи неспособной рискнуть и сделать па­узу, чтобы все переосмыслить, она в большинстве жизненных ситуаций выбирала все более поверхностные и сиюминутно доступные альтернативы, и таким образом не была способна ни работать на своем истинном уровне, ни поддерживать отношения, которые были бы чем-то большим, чем просто короткие случайные связи. Теперь, узнав об этих своих недостатках, она смогла смотреть в лицо пустоте, от которой так долго убегала, и через эту конфронтацию прийти к использованию всего своего потенциала.

Система конструктов «Я-и-Мир», конечно, намного шире, чем любые виды сопро­тивления, она включает также конструктивные, функциональные структуры, которые делают жизнь клиента возможной и обеспечивает реализацию его устремлений.

Резюме

Теперь должно быть ясно, почему концепция сопротивления является принципи­ально значимой. Распознать сопротивление — значит открыть центральный для пси­хотерапии аспект того, как клиент идентифицирует себя и структурирует свой мир. Выявленные таким образом патологические или продуцирующие дистресс-элементы обнаруживают себя прямо в ходе психотерапевтической сессии и могут поэтому стать объектом непосредственной работы. В результате работа начинает влиять на жизнь клиента сразу же (в противоположность случаям, когда требуются специальные уси­лия, чтобы перенести достижения психотерапии в повседневную жизнь клиента).

Преимущество такого взгляда на сопротивление состоит также в том, что он при­влекает наше внимание к конструктивным, жизнеутверждающим элементам системы конструктов «Я-и-Мир» и напоминает, что сопротивление — это элемент, и не более того. Структуры, частью которых оно является, имеют также и позитивные аспекты.

Нан родилась в семье, которая состояла из ее родителей и двух старших сестер. Эти четверо образовали теплую группу еще до того, как неожиданно появилась Нан. Когда Нан было пять лет, младшая из ее сестер, любимица семьи, погибла в результате не­счастного случая, произошедшего во время катания на лодках. Нан, возможно, видела ее смерть, хотя и не наверняка. В любом случае, у нее появилось ощущение, что она ка­ким-то образом несет ответственность за эту трагедию. Даже теперь она размышляет о том, каким образом она могла быть причиной этого или как она могла бы это предотв­ратить.

По словам Нан, в семье были разговоры о том, что после этого она радикально пере­менилась, став замкнутой и раздражительной. На протяжении всего детства ее пресле­довали ночные кошмары и страхи при пробуждении, и у нее до сих пор периодически бывают ночные кошмары, в которых она сражается, чтобы защитить себя или своих детей от неизвестной угрозы.

В процессе психотерапевтической работы Нан вспомнила, как она привыкла читать до тех пор, пока не заснет, всегда подыскивать занятие в часы бодрствования, задавать себе мыслительные задачи, когда сталкивается с вынужденным бездействием. Все эти способы предупреждения мыслей, полных тревоги, страхов и самообвинения, продол­жали существовать в различных формах. Теперь ей кажется, что все они были тем, что спасло ее от сумасшествия или суицида в одинокие, перегруженные напряжением годы в старших классах.

КЛИНИЧЕСКИЕ ПРИМЕРЫ СОПРОТИВЛЕНИЯ

Настало время перейти от концептуального уровня к клиническим примерам со­противления и показать, как психотерапия стремится уменьшить его угнетающее воз­действие. Сначала обратимся к ряду примеров, демонстрирующих всевозможные превращения этих жизненных процессов. Затем мы проанализируем функции сопро­тивления. Два этих шага подготавливают к детальной психотерапевтической работе с сопротивлением.

Типичные паттерны сопротивления

Ниже приведены примеры того, как сопротивление нарушает присутствие клиен­та и его вовлеченность. Это, как мы только что видели, те самые паттерны поведения, которые чаще всего позволяют нам в первый раз осознать наличие сопротивления. Однако психотерапевту необходимо осознавать, что он не борется с сопротивлением и не старается разрушить его. Напротив, он надеется найти конструктивные аспекты сопротивления и подкреплять их, в то же время помогая клиенту уменьшить его ка­лечащие аспекты.

Элис задавала психотерапевту много вопросов о нем самом: «Женаты ли вы?», «Где вы выросли?», «Приносит ли вам удовлетворение ваша работа?». Когда это стойкое любопытство было ей возвращено в качестве обратной связи, она протестовала так, как будто ее обвинили в нарушении правил приличия. «Я просто интересуюсь вами. Вы знаете обо мне так много, а я... Я думала, это поможет мне расслабиться, если я буду знать о вас больше. Я не хотела быть навязчивой. Надеюсь, что не раздражаю вас».

Психотерапевт заметил, что вопросы Элис часто мешали ее вовлеченности — ка­залось, они превращают интервью в обычную беседу. Как правило, они звучали тог­да, когда Элис подходила к чему-то неприятному для нее. Ясно, что вопросы — это одна из форм, которые принимало сопротивление Элис.

Чарльз был преувеличенно предан психотерапии, поэтому идея о том, что он сопро­тивляется, ошеломила бы его. Он приходил на каждую сессию со списком проблем, с которыми он хотел «работать» или с тщательно записанным сном. Он уважительно и внимательно слушал все, что бы я ни говорил, и часто отмечал, что ценит мою помощь.

Что это — идеальный клиент? Нет. Чарльз настолько сильно контролирует содер­жание и уровень нашей работы, что она напоминает учебное упражнение, а он — сту­дента, который стремится стать отличником. Сколько я ни пробовал помочь ему стать более открытым к тому не придуманному, неожиданному, импульсивному, что есть внутри него, он оставался зажатым, нетерпеливым и слегка обижался.

Линда — сама психотерапевт. Она заинтересована в том, чтобы научиться глубин­ной психотерапии и, в равной степени, — получить помощь «по некоторым личным вопросам», как она сама сформулировала. Время от времени работа над этими личны­ми проблемами прерывается, так как профессиональный интерес побуждает Линду спрашивать, чего я хотел добиться, когда коснулся именно этого вопроса, или почему  свои интервенции я формулирую именно так, как я это делаю. В другие моменты Линда сожалеет о том, что она — не лучший клиент и моя работа с ней не так легка, как могла быть. Линда очень искренна и на самом деле намерена быть полностью открытой и вкла­дываться в работу. Она знает, как важно достичь глубины субъективности, и посто­янно наблюдает за собой, чтобы понять, — достигнута ли необходимая глубина; точ­но так же она наблюдает за мной, чтобы понять, как я пытаюсь помочь ей. Естествен­но, в результате Линда делает саму себя объектом исследования, а ее истинная субъек­тивность остается недоступной. Когда я сказал ей об этом, она с готовностью согла­силась, горько сокрушаясь по поводу своего сопротивления, и постаралась работать еще больше, чем раньше. Сама того не желая, она проявила большую ловкость, пой­мав меня в ловушку старания помочь ей стараться не столь старательно.

Эдди страдает: многие наши сессии заполнены описаниями его тревоги, боли и по­требности в том, чтобы ему помогли научиться контролировать эти чувства. Часто нам приходилось прекращать работу раньше: ему нужно было время на постепенное восста­новление внутреннего равновесия, чтобы затем в более-менее спокойном состоянии уйти, сесть за руль и выполнять свои обычные обязанности. Он живет в постоянном страхе быть захваченным своей паникой. Несколько раз он счел необходимым позво­нить мне, чтобы получить поддержку и удостовериться, что я по-прежнему здесь и за­бочусь о нем.

Эдди вовсе не слаб: он эффективно управляет своим бизнесом, продуктивно взаи­модействует с множеством людей и снова и снова возвращается к работе в психотера­пии. Хотя эта работа — место сосредоточения огромной угрозы, от которой он по-на­стоящему страдает. Он ненавидит свой собственный страх, но не может захотеть из­бавиться от него; потребуется большая психотерапевтическая работа, чтобы помочь ему принять это — тогда мы могли бы уменьшить этот страх и придать ему другое направление.

Другие, похожие паттерны — это потребность быть приятным, спорить, жаловать­ся на несправедливость, быть чрезмерно рациональным, быть переполненным чув­ствами, поддаваться соблазну, быть в оппозиции, смущаться, быть пассивным, быть невосприимчивым на уровне чувств, не иметь желаний и потребностей, быть чрезмер­но привязанным к психотерапевту или быть исключительно зависимым.

Очевидно, все, что говорит или делает клиент, может служить целям сопротивле­ния, точно так же как почти все, что говорит или делает клиент, может отражать его здоровье и целостность. В зависимости от наших целей, в каждом конкретном случае мы можем уделять внимание сопротивлению или здоровым аспектам или и тому и другому вместе.

Некоторые функции сопротивления

Обращая внимание на проявления сопротивления в поведении клиента, мы можем идентифицировать различные функции, которые выполняет сопротивление в различ­ные моменты времени:

· снижение готовности к самораскрытию;

• сохранение объективности, защитной готовности или безличности в работе;

• • откладывание раскрытия чувств и мыслей до тех пор, пока клиент сам не «просмот­

ИНТЕРВЕНЦИИ, НАПРАВЛЕННЫЕ НА СОПРОТИВЛЕНИЕ

Ниже я описываю способы работы с сопротивлением; они базируются на следую­щих допущениях:

• · клиент действительно заинтересован в изменениях, хотя эта мотивация может быть

  недоступна в данный момент;

• · простое вербальное описание (обратная связь) клиенту его паттерна сопротивления

  скорее всего не будет эффективным;

• · открыть перед клиентом сам факт и психологическую цену сопротивления — это

  ключ к помощи клиенту в его изменении;

• · осознавание, рождающееся в многократном опыте глубоких непосредственных пере­

  живаний может быть очень ценным;

• · осознавание отдельных паттернов сопротивления менее эффективно, чем осознание

  констелляции паттернов в их связи с более глубокими структурами потребностей,
  которым они служат.

На этой основе мы можем разработать последовательность шагов, помогающих клиенту отказаться от сопротивления.

Отслеживание

Сначала клиенту нужно помочь понять, насколько важно достичь определенной глубины в процессе внутреннего исследования себя (в главе 2 дано детальное описа­ние этого процесса).

Далее, клиент должен начать осознавать паттерны, которые отвлекают его от ис­следования себя. Чтобы помочь ему, психотерапевт сначала должен идентифициро­вать для себя одну, кажущуюся наиболее заметной и доступной осознанию клиента группу его ответов, выражающих сопротивление. Затем он должен снова и снова при­влекать к этому паттерну внимание клиента. Вот несколько типичных примеров:

• ·«Сейчас вы испытываете смущение»;

• •«Вы только что изменили тему»;
• •«Теперь вы переключили внимание с себя на меня»;
• •«Вы хотите, чтобы я сказал вам, о чем сейчас говорить»;
• •«Вы потеряли направление мысли».