|
Избранные главы из книги Зальцбергер-Виттенберг «Психоаналитический инсайт и человеческие отношения». Глава 4. Фантазия Фантазия и реальность Предположим, что отношения, описанные выше, являются характеристиками трех разных людей. Чрезмерно самоуверенный консультант, который постоянно чувствует, что его недооценивают коллеги, своей агрессивной уверенностью в собственной правоте и невыносимыми манерами, скорее всего, будет раздражать других, и они действительно начнут препятствовать его повышению. С другой стороны, человек, который считает себя хуже других, не способен бороться за свои права или будет отстаивать их таким способом или в такое время, когда успех маловероятен. Точно так же мать, сомневающаяся в качестве своего молока, будет обращаться с ребенком так неловко и давать ему сосок так неуклюже, что ребенок вполне может отвергнуть его. Таким образом, наше поведение в соответствии с нашими фантазиями влияет на окружающих людей и, следовательно, помогает нам формировать окружение по образу наших фантазий. Известно, что люди часто оказываются в ситуациях, которые очень похожи одна на другую. К примеру, они могут раз за разом вступать в неудачные любовные отношения, разворачивающиеся по одному образцу, потому что выбирают партнера, который соответствует бессознательным ожиданиям в фантазии. Однако верно и обратное: окружение, враждебное или дружелюбное, пробуждает в нас соответствующие фантазии. Но даже когда наше восприятие точное (то есть с нами действительно несправедливо обращаются, или ненавидят, или любят и восхищаются), фантазии имеют тенденцию придавать переживанию гала-эффект, преувеличивая в том или ином направлении. И все-таки большинство людей большую часть времени могут адекватно реагировать на ситуацию, которая существенно отличается от их ожиданий. Например, родители, которые боятся неодобрения консультанта, но обнаруживают, что он сочувствует и не осуждает их, могут обратиться к своему чувству вины, то есть к причине своей фантазии, а не продолжать ожидать порицания. Вот почему так важно не вести себя в соответствии с ролью, которая отведена нам в фантазии, но все же позволить фантазии выйти на поверхность. Только так мы сможем исследовать ее в свете внутренней и внешней реальности. Если ребенка, который боится наказания, постоянно шлепать, он почувствует, что родители действительно такие плохие, как он их себе представляет, но если с ним обращаться с твердой терпимостью, он увидит что-то лучшее, чем свои пугающие фантазии. Таким образом, окружение может подтвердить или смягчить страх, усилить или подорвать надежды. Внешние факторы становятся еще более значимыми, когда рассматриваются во взаимодействии с индивидуальными фантазиями. Иногда люди говорят: «Это только фантазия» или «Это просто плод воображения, в этом нет никакой правды». Такое отношение к фантазии, которая, как мы видели, является неотъемлемой частью нашей душевной жизни, может заставить нас думать, что главная задача состоит в проверке, подтверждаются ли сообщения клиента фактами. Конечно, с диагностической точки зрения, такая проверка может быть очень важна. Например, мы захотели бы знать, действительно ли жизни клиента угрожают его родственники или то, что он говорит нам, происходит только в его фантазии. Нам нужно это знать, чтобы предпринять правильные действия. Но даже если родственники клиента не представляют опасности для его жизни, важно понимать, что он чувствует, что это так, и что фантазия может быть проявлением его ужасающей внутренней реальности. С точки зрения понимания клиента, нас должно интересовать именно его восприятие реальности. Вероятно, мы тяготеем к сознательному и реальности, потому что склонны ассоциировать фантазию с сумасшествием, с людьми, которые живут в «мире фантазии», а также из-за наших собственных пугающих фантазий. Действительно, фантазия может служить защитной функцией - как бегство от реальности или сильное ее искажение. Но психоаналитическое значение понятия фантазии намного шире: это способ описания образов и чувств, которые вызываются некоторым событием. Мы можем описать событие в соответствии с фактами или переработать его, используя нашу фантазию для выделения определенных аспектов реальности. Несколько лет назад Уолт Дисней снял фильм под названием «Фантазия», где показаны зрительные образы и мысли, которые пробуждались у художника под действием музыки. Аналогичным образом мы можем представить себе фантазии - как идеи, образы и мысли, которыми мы отвечаем на внутренние и внешние стимулы. Мы считаем человека, лишенного фантазии, убогим, скучным, слишком прозаичным и восхищаемся богатством фантазии художников или играющих детей. Ученым, если они хотят выйти за пределы чистого механистического наблюдения, также требуется полет фантазии, чтобы формулировать гипотезы, открывать причины и связи и глубже проникать в неизвестное. Фантазия, таким образом, является частью ментальной жизни индивида. Что отличает болезнь от здоровья, так это природа фантазий и то, насколько они согласуются с внешней реальностью. Понятие бессознательной фантазии Воображение, мечты, фантазии о нас самих и об окружающих нас людях - все это представляет собой только самый верхний слой постоянно протекающей жизни фантазий, большую часть которой мы не осознаем. Когда И. Брейер и 3. Фрейд работали над проблемой истерии, они обнаружили, что пациентки под гипнозом рассказывают фантазии, которые не могут вспомнить после пробуждения (1893-1895). Однако такие фантазии, исключенные из сознания, оказывают очень сильное влияние на человека. Они воздействуют на его настроение, поведение и даже вызывают изменения в физическом функционировании (например, тики, судороги, частичный паралич). Благодаря этим открытиям Фрейд сделал ряд наиболее фундаментальных своих выводов. Во-первых, что существует целый мир мыслей, которые мы в нормальном состоянии не осознаем, и далее, что бессознательная часть нашего мышления очень сильно влияет на нас. Во-вторых, что часть личности оказывает сопротивление тому, чтобы многие из этих мыслей проникали в сознание, следовательно, они имеют тенденцию оставаться бессознательными. Они не допускаются в сознание, потому что воспринимаются сознательной частью личности как плохие, запретные или не соответствующие требованиям реальности. Позже Фрейд обнаружил, что эти мысли проявляются в сновидениях и к ним можно получить доступ, если пациент будет говорить все, что приходит ему в голову, не подвергая свои мысли цензуре. Другая характерная черта этих бессознательных мыслей была обнаружена позже. Вначале Фрейд думал, что его истеричные пациентки действительно подвергались сексуальному насилию или совращению, но затем он выяснил, что описания событий, о которых рассказывали пациентки, дают картину того, что пациентка чувствует, что произошло или хотела бы, чтобы это произошло, то есть событие в результате его переработки бессознательной фантазией пациентки. Когда Мелани Кляйн начала анализировать детей, она обнаружила, что игра ребенка не отражает, как в зеркале, действия членов его семьи или его самого, но показывает, как ребенок воспринимает других людей и реальные жизненные ситуации (см., например, «Психологические принципы детского анализа», 1926). Восприятие ребенка окрашивается его фантазиями, которые, в свою очередь, были окрашены его преобладающим эмоциональным отношением и чувствами к другим. Например, ребенок, под действием ревности к «совместности» своих родителей, может в фантазии (сознательной или бессознательной) напасть на них и испачкать. Это может привести его к мысли, что секс является чем-то грязным, отвратительным, пугающим. И хотя на интеллектуальном уровне он знает, что это не так, подобные мысли могут сохраняться и влиять на его отношение к сексу и к телу как таковому - не только в детском возрасте, но и во взрослой жизни. Работа Мелани Кляйн с маленькими детьми позволила ей глубже проникнуть в содержание жизни фантазий. В безопасной ситуации аналитического лечения ребенок в игре и действии мог выразить то, как он в фантазии воспринимает свое взаимодействие с другими людьми. М. Кляйн обнаружила:
На основе этих открытий она выдвинула гипотезу, что фантазия является ментальным выражением влечения и действует с самого рождения и что младенец с рождения имеет примитивное отношение к своей матери, основанное на фантазиях, берущих начало из его физических и эмоциональных потребностей. Связь между телом и мышлением Одно из самых удивительных открытий, сделанных 3. Фрейдом и И. Брейером, состояло в том, что фантазии могут быть причиной тяжелых физических симптомов. Это открыло дорогу к пониманию того, что можно страдать от физической боли и серьезных недомоганий без наличия каких-либо органических изменений. Эти страдания достаточно реальны и, следовательно, нельзя просто отмахнуться от них, как от «симуляции», «лени» или «притворства», и сказать человеку, что он просто придумал их, поскольку это не будет соответствовать реальной ситуации. Фактически в таких случаях человек использует свое тело как средство для выражения мощных, но глубоко бессознательных фантазий. Иногда человек ощущает только физические проявления, но совершенно не осознает тревогу, лежащую в их основе. Тем не менее бессознательные фантазии могут быть причиной таких краткосрочных явлений, как рвота или боль в желудке у очень застенчивого человека или у ребенка со школьной фобией. Продолжительные функциональные изменения могут приводить к органическим поражениям, что происходит, например, в некоторых случаях язвы желудка или перенапряжения. (Конечно, существует и обратный процесс: физические заболевания и боль могут вызывать у нас очень страшные и депрессивные фантазии.) С другой стороны, большинство людей понимают, что существует связь между бессонницей и беспокойством и что огорчения могут вызвать у матери потерю молока. Однако детальные фантазии, лежащие в основе эмоционального нарушения, обычно находятся вне нашего восприятия. Иногда мы чувствуем, что наши страхи неуместны, например, мы можем сказать себе, что нет никакой особой опасности, связанной с лифтом, и все же не можем контролировать дрожь и ужас, когда закрываются двери. Точно так же мы впадаем в панику и страдаем от различных физических недомоганий «без всякой причины», когда путешествуем на поезде, выступаем на публике или в ряде других ситуаций. Однако анализ показывает, что наши страхи имеют смысл в терминах наших бессознательных, примитивных фантазий, связанных с каждым из этих событий. Когда фантазии оживают в отношениях, проникают в сознание и становятся понятыми, это может привести к исчезновению физических симптомов и уменьшению тревоги. Интроекция, проекция и внутренний мир Обратим внимание на еще один аспект связи между телом и мышлением. Мы говорим о душевном функционировании в терминах, которые относятся к физическим процессам. Мы говорим о «вбирании» знаний и хорошего опыта, «переваривании» фактов, «изливании» проблем, «выбрасывании» нежелательных мыслей из нашего ума, как если бы это были физические предметы. Все это больше, чем просто красочные обороты речи. Мы выражаем нашу фантазию о том, что ментальные и эмоциональные явления могут быть поглощены или отброшены. Это приводит нас также к фантазиям о том, что «содержится» внутри нас. Человек в приподнятом настроении может ощущать, что он наполнен знаниями, хорошими ощущениями и любовью, тогда как подавленный человек может чувствовать себя пустым и полным мусора. Мы чувствуем также, что существует «внутренний голос», который велит нам делать или не делать что-то. 3. Фрейд (1923) считал, что ребенок обретает совесть и моральные стандарты (Супер-Эго) посредством поглощения, то есть психологически интроецируя явные или неявные требования своих родителей. Фрейд полагал, что это происходит в возрасте около четырех или пяти лет, потому что ребенок одновременно боится и любит родителя своего пола. Иначе говоря, мальчик, например, решает проблему своего соперничества с отцом через идентификацию с его идеалами и моральными ограничениями. Фрейд показал, что такая идентификация, основанная на интроекции наставлений, законов и идей значимых окружающих фигур, таких как родители, учителя, религиозные лидеры или политические деятели, заставляет нас вести себя так же, как они, и придерживаться аналогичных взглядов. Их идеи становятся интернализо-ванными посредством процесса интроекции и составляют часть ментальной структуры человека. Карл Абрахам (1924) придавал большое значение психологическим процессам интроекции/инкорпорации, а также противоположным им - проекции/изгнания чувств. Он утверждал, что посредством этих механизмов человек постоянно взаимодействует с другими людьми. Инкорпорация является основой всего обучения. Например, клиентка может интроецировать терпимого и понимающего консультанта, и это станет образцом материнства, с которым она будет идентифицироваться в своих отношениях с ребенком и с детскими частями себя самой. Противоположный процесс также имеет место: мы изгоняем, проецируем нежелательные чувства, ненависть и деструктивность в их различных проявлениях. Но, как сказала Сьюзен Айзеке (1952), «ментальные механизмы есть только абстрактное описание того, что человек переживает как конкретную фантазию». То есть человек ощущает, что деструктивные чувства находятся внутри кого-то другого: сначала внутри матери, отца, брата или сестры, позже в жизни они приписываются всем людям или конкретной политической, социальной или национальной группе. Можно сказать, что агрессивные части человека всегда ищут объект - того, кто соответствует ранее сформировавшемуся образу, и иногда не очень разборчивы в выборе этого объекта. К. Абрахам выдвинул гипотезу, что эти процессы возникают в раннем детстве и связаны с ощущениями младенца во время принятия пищи, удержания ее внутри себя и изгнания продуктов выделения. Он считал, что фантазия сопровождает все физические действия ребенка и что ребенок относится к матери в терминах пищеварительного процесса поглощения (инкорпорации) и выделения. Он видел в этих процессах взаимного обмена, интро-екции и проекции, а также реинтроекции основу формирования характера, поскольку то, что ребенок интроецирует, становится частью его личности. (Этот процесс, как мы уже видели, продолжается на протяжении всей жизни человека.) Таким образом, К. Абрахам привлек внимание к важности ранних отношений и связал между собой психические и соматические события. Как мы уже видели, в фантазии эта примитивная связь продолжает существовать, так что даже во взрослой жизни мы думаем о ментальных явлениях в терминах конкретных физических событий и наоборот - придаем эмоциональное значение физическим событиям. Мелани Кляйн подтвердила на практике гипотезы Карла Абрахама о природе отношений в раннем возрасте, и ее работа добавила много новой информации о содержании фантазий маленьких детей. Это обогатило наше понимание инфантильных элементов психики и позволило предпринять попытки лечения психотиков и пациентов с тяжелыми психическими расстройствами, поскольку, согласно М. Кляйн, в самые ранние месяцы жизни закладывается основа для здоровой или нездоровой структуры психики и это оказывает глубокое влияние на дальнейшее развитие и природу последующих отношений. Чувства любви и ненависти (также находящиеся под влиянием внешних обстоятельств) приводят к фантазиям, исполненным надежд или страхов. Эти фантазии затем влияют на восприятие, и мы склонны выделять в реальности то, что обнадеживает или пугает. В результате возникает порочный круг, который оказывает серьезное влияние на последующие отношения с внешним миром. Более того, тревоги, возникающие вследствие пугающих фантазий, продолжают существовать в том, что М. Кляйн называла «внутренним миром», и ребенок вынужден применять все больше и больше защитных мер, чтобы справиться со своими страхами. Однако хорошие переживания, которые противодействуют этим фантазиям, могут смягчить ситуацию и дать начало положительному циклу, и именно в этом случае может произойти постепенная модификация фантазий в соответствии с внешней реальностью. Но примитивные фантазии продолжают существовать в глубинах психики и могут прорваться под действием стресса в любой период дальнейшей жизни. У каждого из нас существует внутренний мир фантазии, который может предпринимать попытки либо плодотворно связать аспекты внутренней и внешней реальности, либо отрицать их и отрезать друг от друга. Таким образом, дневные грезы и сновидения могут быть конструктивной переработкой событий дня или способом приближения чего-либо приятного, исполнением желания, которое пытается исключить болезненную внешнюю реальность и болезненные внутренние напряжения, которые она вызывает. Аналогично, существуют художники, которые изображают либо только прекрасные, либо только ужасные стороны вещей, тогда как истинные гении показывают трагедию жизни во всей полноте ее вечной борьбы между прекрасным и чудовищным (см.: Segal, 1956; A Stokes and D. Meltzer, 1963).
Глава 5 Любовь, ненависть и конфликт Когда мы рассматривали чувства, которые консультант и клиент приносят в отношения, мы сгруппировали их под двумя заголовками: надежды и страхи. Надежды относятся к ожиданиям конструктивных, обогащающих отношений, тогда как страхи сконцентрированы вокруг деструктивного взаимодействия, исполненного мести. Оба типа чувств имеются в каждом из нас, хотя мы можем осознавать их в различные моменты времени или по отношению к различным людям, как если бы они существовали совершенно отдельно. Когда эти чувства действительно соединяются вместе, мы называем наше отношение амбивалентным. Такие ожидания, как уже было сказано выше, главным образом переносятся из прошлых переживаний, но мы также видели, что наше восприятие прошлого и настоящего находится под влиянием нашей фантазии и что фантазия, в свою очередь, сильно окрашена бессознательной мотивацией, то есть эмоциональным импульсом или влечением. Какова же природа этих врожденных эмоциональных влечений? Полярность врожденных влечений На протяжении всей своей жизни 3. Фрейд интересовался проблемой определения природы врожденных влечений. Его теоретические формулировки, как всегда, основывались на клинической практике. Внимание Фрейда особенно привлекала постоянная динамическая борьба, которая заставляла человека метаться из стороны в сторону. Эту борьбу легко можно наблюдать на примере обсессивных пациентов, которые никак не могут прийти к согласию в своем уме. Однако конфликт универсален. Фрейд обнаружил, что конфликт существует в самом бессознательном и, согласно его взглядам, является причиной тревоги и невроза. Выглядело это так, будто одна часть личности находилась в постоянной оппозиции к другой. Это позволило ему предположить, что в человеческой природе имеет место врожденный дуализм. Я не буду пытаться проследить развитие мысли Фрейда по поводу этих противоположных врожденных сил. Достаточно сказать, что Фрейд несколько раз отказывался от взглядов, которых придерживался ранее, и был готов изменить их, когда клинический опыт не соответствовал его предположениям. К концу жизни наблюдения навязчивого повторения (то есть тенденции вновь и вновь повторять болезненные, равно как и приятные переживания) и изучение садизма (удовольствия от причинения боли) и мазохизма (удовольствия, происходящего от страдания от боли) привели его к предположению, что существует нечто, действующее внутри человеческого существа, что, так сказать, работает против собственных интересов человека. В работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) Фрейд выдвинул новую смелую гипотезу о дуализме врожденных влечений, которая говорила о существенно более глубокой пропасти между ними, чем прежде принято было думать. Он провел различие между сексуальными инстинктами в широком смысле, Эросом или инстинктом жизни, нацеленными на объединение, конструктивность, креативность и интеграцию, и Танатосом, агрессивным инстинктом или инстинктом смерти, цель которого заключается в разрушении и дезинтеграции, в конечном счете, самого организма. Он предположил, что этот агрессивный инстинкт действует сначала внутри индивида, но организм сразу же защищает себя от внутренней деструктивно-сти, направляя его вовне. Таким образом, этот инстинкт становится различимым только в форме садизма, негативизма и агрессии. Фрейд полагал, что часть этого агрессивного влечения объединяется с силой жизни, любящим компонентом личности и смягчается им. Это обеспечивает элемент агрессивности, необходимый для роста и прогресса. То, что объединилось, однако, может разъединиться и привести к такой не ослабленной ничем смертоносной силе, которая проявляется в бессмысленных актах жестокости и саморазрушения. Карл Абрахам поддержал мнение Фрейда о врожденной борьбе между любовью и ненавистью. В процессе анализа взрослых пациентов с тяжелыми депрессиями он обнаружил, что их мучают фантазии, которые, согласно его взглядам, возникают на ранней оральной фазе развития. Он выдвинул гипотезу, что под действием любви ребенок вбирает, интернализирует любимую грудь (и другие аспекты матери), а когда им овладевает ненависть или злоба, он интроецирует разрушенную, искусанную грудь. Такая интернализация на основе ненависти, приводящая к фантазиям о содержащихся в уме индивидуума разрушенных объектах, лежит в основе тяжелых душевных заболеваний, а также является причиной некоторых нарушений характера. Работа Мелани Кляйн подтвердила открытия Фрейда и Абрахама. Мощные деструктивные импульсы, направленные на разрушение других и самого себя, существуют в очень маленьком ребенке наряду с любящими импульсами. В уме ребенка, по-видимому, доминируют фантазии, с одной стороны, о совершенно идеальных фигурах, соответствующих материнским богам и волшебниками, а с другой - об ужасных фигурах, типа монстров и злых волшебников. Так как все эти фантазии имеют мало общего с реальными родителями, то тем самым еще раз подтверждается, что восприятие ребенка и его фантазии находятся под сильным влиянием примитивной любви и ненависти. Примитивная природа некоторых фантазий, которые относятся к частям тела и частям личности, а не к целому человеку, явилась для М. Кляйн доказательством того, что эти фантазии возникают на очень ранней стадии развития. На основе этого она сформулировала гипотезу о том, что с самого начала жизни фантазии о любви и ненависти присоединяются к важным людям в жизни ребенка (или, скорее, к тем частям их тела или ментального функционирования, которые становятся значимыми посредством сенсорного восприятия). Они формируют предшественников того, что позже мы назовем социальными отношениями, хотя части матери могут с самого начала восприниматься так, как если бы они были частями самого ребенка, и только постепенно они начинают восприниматься как отдельные от него. Однако у ребенка есть потребность избавить себя от деструктивных чувств и «поместить их вовне», а потому имеется стремление признать существование чего-то (или кого-то) отдельного от него самого. Потребность проецировать врожденную деструктивность и связанные с ней тревоги делает ребенка зависимым от матери, которая «убирает их», и облегчение, достигаемое таким путем, очень способствует дальнейшему развитию отношений. Проецируются не только плохие чувства, мы также вкладываем в других людей любовь и добрые чувства. Все сложные человеческие отношения, наше желание быть любимыми, стремление к близким отношениям и боязнь их берут начало от нашей потребности в ком-то, кто будет удовлетворять наши психические, равно как и физические нужды, защищать нас от деструктивности вовне и внутри нас и усиливать нашу способность жить и любить. Эта потребность существует с самого начала нашей жизни. Принято считать, что характер отношений ребенка зависит не только от его окружения, но и от собственного вклада младенца - в основном от его врожденных способностей и относительной силы любви и ненависти. Благодаря детальным наблюдениям за младенцами было установлено, что их поведение сильно различается с самого начала жизни (см., например, Middlemore, 1941). Эти отличия могут быть обусловлены нарушениями при рождении или в пренатальный период, о чем мы пока еще знаем очень мало. Но даже с учетом этих факторов можно утверждать, что некоторые младенцы выделяются своей восприимчивостью к материнскому кормлению и любящему уходу; они способны легче примириться с ожиданием и с большей готовностью отвечают на утешение, если чем-то расстроены. Мы можем предположить, что такие младенцы имеют большую врожденную способность любить. Другим требуется намного больше внимания, ласки и заботы, как будто их деструктивные фантазии намного легче одерживают верх. Некоторые младенцы постоянно плачут, и кажется, что никакое терпение и забота не могут удовлетворить их полностью, как будто у них всегда доминируют плохие чувства. Есть еще другой тип младенцев, которые всегда выглядят апатичными и у которых наблюдается полное отсутствие желания жить. Каков бы ни был врожденный баланс любви и ненависти, дуализм врожденных влечений приводит к тому, что в душевной жизни происходят непрерывные изменения и человек постоянно находится в конфликте с другими и с самим собой. Тревоги, которые возникают вследствие такого конфликта, мы обсудим в части II. В процессе наших ежедневных наблюдений за поведением людей мы видим постоянное разрушение социальных отношений ненавистью, ревностью, соперничеством, жадностью и другими деструктивными чувствами, разочарование и попытки установить более конструктивные отношения. На основе этого нам нетрудно признать постоянную борьбу между любовью и ненавистью. Однако предположение о том, что существует агрессивное влечение, присущее самой человеческой природе, а не являющееся просто ответом на провокацию или не слишком хорошее окружение, встретило сильнейшую оппозицию. По-видимому, нам хочется верить, что мы, в конце концов, хорошие. Поэтому мы отказываемся признать, что добавляем собственную долю ненависти к тому, что действительно может быть очень деструктивной внешней ситуацией. Но альтернатива состоит в том, чтобы видеть агрессивные стремления только в других и продолжать бороться с ними в порыве самооправдания (что только разжигает споры и конфликты) или наоборот, подчиниться злу и вступить в сговор с жестокостью и нечестностью. С другой стороны, знание деструктивных элементов в нас самих и в других людях позволяет нам иметь более ясное суждение, усиливает терпимость, укрепляя ее большей твердостью и, таким образом, открывает возможности для более конструктивных отношений. Из всех человеческих качеств мы больше всего восхищаемся смелостью, мудростью и честностью. При этом мы косвенно признаем, что те, кто обладает такими качествами, достигли зрелости в борьбе с деструктивностью и способны справляться с ней в своей личности и в других людях. Следовательно, во врожденной полярности влечений действительно есть нечто очень позитивное. Как электрический ток возникает в результате взаимодействия противоположных зарядов, так и состояние конфликта, вызванного взаимодействием любви и ненависти, создает постоянный ток ментальной активности. Он может привести к несчастью или тупиковой ситуации, но если одерживается победа над деструктивными элементами, направленными против жизни и развития, результатом конфликта становятся новые достижения и рост.
Глава 6 Взаимодействие Человеческие отношения представляют собой двусторонний процесс, в котором оба участника воздействуют друг на друга. Мы рассмотрели некоторые фантазии и их влияние на отношения. Поскольку у консультанта могут быть собственные проблемы, он стремится осознавать и контролировать их, чтобы они не мешали его профессиональной работе. В частной жизни намного труднее. Отношения в семье, особенно между родителями и их детьми, настолько тесно взаимосвязаны, что чувства и настроения каждого постоянно влияют на чувства и настроения всех остальных. Консультант обычно появляется в жизни клиентов, когда партнеры дошли до кризиса или безвыходного положения. Он имеет некоторый, но часто очень ограниченный шанс обнаружить, как все началось. Поэтому детальное наблюдение, особенно за матерями и младенцами, является очень поучительным. Оно дает нам возможность изучить отношения в стадии их зарождения: процесс взаимодействия, согласования, обоюдного приспособления, который происходит между двумя людьми, и понимание, которое может развиться. Детальные наблюдения также учат нас, как возникают непонимание, несогласие и неприспособление. ^> Мать, ребенок и отец Если мы некоторое время понаблюдаем за процессом кормления, то обнаружим, что осуществляется целая серия довольно сложных приспособительных действий. Мать берет младенца, держит его на руках и находит удобную позу для него и для себя. Она вкладывает сосок ему в рот и должна сделать это под тем углом и таким образом, чтобы ребенок мог захватить и удержать его. Она должна давать молоко в правильный момент, а ребенок должен научиться держать сосок и делать движения ртом так, чтобы грудь давала молоко, а также приспособить свое сосание к скорости поступления молока. Другими словами, эти два человека, или «кормящая пара» (nursing couple), как они были названы в работе Г.П. Мидлмор (Middlemore, 1941), должны научиться быть в согласии друг с другом. В некоторых случаях это может занять много времени и потребовать терпения и настойчивости. Более того, известно, что все эти физиологические процессы находятся под влиянием эмоциональных процессов: мы знаем, что потрясение, беспокойство, депрессия могут уменьшить количество молока у матери, оно может даже пропасть совсем. Гнев, страх (или апатия, следующая за трудными родами) могут препятствовать готовности ребенка держать сосок и сосать. Нарушение, имеющееся у одного из партнеров, передается другому и влияет на его настроение и реакции. Рассмотрим пример. Р. родился сильным и здоровым ребенком, но с самого рождения устраивал скандалы, когда его подносили к груди. Казалось, он хотел грудь, так как поворачивал голову, ища ее, но в момент контакта начинал пронзительно кричать или отворачивался от груди после нескольких сосательных движений, толкаясь и заходясь в крике. У его матери до этого не было опыта ухода за детьми. Во время желанной беременности она мечтала о своем первенце. И была очень удивлена и шокирована, когда у нее на руках оказался кричащий, недовольный, требовательный ребенок, которого она не могла удовлетворить. Еще не вполне освоившись в своей материнской роли, женщина чувствовала: что-то неладно с ребенком или с ее молоком. Если проблема в ребенке, то какого младенца она родила? Он больной? Он ужасно жадный? Однако еще сильнее она опасалась того, что сама не состоянии дать ничего хорошего своему ребенку, и начала сомневаться в количестве и качестве своего молока. Чем больше она тревожилась, тем более непоследовательным, нервным и суетливым становился ее уход за ребенком. А тот, в свою очередь, делался все более возбужденным, разочарованным и поэтому, казалось, не был способен ладить с ней и быть довольным. Он постоянно плакал и днем, и ночью. Мать почти совсем не спала, бесконечные требования ребенка постоянно пугали и злили ее, и она становилась все более и более истощенной - и физически, и эмоционально. Динамическое взаимодействие Мы видим здесь кумулятивное воздействие на отношения, когда два партнера захвачены порочным кругом разочаровывающего и вызывающего тревогу взаимодействия. Хорошо, если в этом случае отец остается спокойным и верит, что в таких обстоятельствах беспокойства жены вполне объяснимы. Он не сомневается, что его жена нормальный человек, что она способна кормить ребенка и сумеет найти достаточно хороший способ кормления. Он помогает держать ребенка на руках и дает матери возможность выспаться. Другими словами, он способен сдерживать (to contain) тревоги матери и ребенка, выступая для своей жены в роли матери. Со временем мать и ребенок становятся спокойнее, хотя младенец остается требовательным, беспокойным и легко пугается. Представьт |
|